Примечание: воспоминания носят фрагментарный характер, т.к. автору в то время было всего 6 лет.
Мой дедушка - Бельченко Василий Ионович, 1881 года рождения. До 1905 года служил в армии в городе Карс (отошёл Турции в 1918 году), играл в духовом оркестре.
Мой дедушка,
Бельченко Василий Ионович,
ориентировочно 1912-й год.
Оба родились в селе Александровское Ставропольского края. В 1913 году они с двумя дочерьми приехали в Минеральные Воды. Дедушка поступил на работу на железную дорогу в должности главного кондуктора товарных поездов. Сначала жили на квартире, а примерно в 1918 году дедушке выделили земельный участок, который начинался на улице Красной, 104, и выходил на улицу Льва Толстого, 39 (ныне 47).
Я с мамой, 1941-й год.
Бельченко Евгения Васильевна, моя мама, 1908 года рождения (1909 г. - по новому стилю), по специальности врач;
Бельченко Анна Васильевна, 1912 года рождения. Работала на Дальнем Востоке акушеркой, потом приехала в Минводы;
Бельченко Алексей Васильевич, 1913 года рождения;
Бельченко Георгий Васильевич, 1916 года рождения. Работал водолазом, погиб на Дальнем Востоке;
Бельченко Нина Васильевна, 1924 года рождения, медсестра;
Бельченко Николай Васильевич, 1927 года рождения, врач, работал в г.Ставрополе.
Когда началась война, на поляне у железной дороги, напротив дома 41 по улице Льва Толстого, были установлены наши зенитные установки с оборудованными блиндажами, в которых жили расчёты зенитчиков. Красноармейцы часто приходили к нам - поболтать, иногда брали книги почитать. Одну из них, "Повесть о Ходже Насреддине", так и не вернули...
В день первого налёта немцев на город никто ничего не подозревал. Николай (мой дядя), уходя в школу №2, сказал матери: "Сегодня будет учебная тревога, не бойся". Я с моими подружками играла у нас во дворе, вдруг видим: летит самолёт с дыркой посередине (его называли потом "рама"), чуть не задел трубу нашего дома и полетел над садом в сторону железной дороги, на юг. Мы побежали смотреть, куда он полетит. Выскочили на улицу Льва Толстого, увидели, что он направился в сторону СЦБ (сигнализация, централизация, блокировка) железной дороги, и в это время на углу улиц Бакинской и Луговой взорвались бомбы, подняв столбы земли и дыма. За нами сразу прибежали родные, похватали нас и повели домой. Cо мной в тот день были друзья: Галя Деркач, Тоня Максютина, Толик Вахлицкий - старший из нас - и мальчик лет 5, который всегда ходил голый.
Я в 1941-м году.
Это было ранней весной 1942 года. Потом авианалёты участились. Солдаты, которых везли в вагонах, прятались в наших садах - заборов в то время практически не было. Немцы стреляли по ним с самолётов, и слышно было, как свистят пули, а с деревьев падали листья.
Помню, в первых числах августа был жаркий день, и мы с Колей, братом мамы, повезли на тачке деревянную бочку в школьный двор (школы №2) за водой. У меня были маленькие ведёрки на палке, как на коромысле. Набрали воды, едем обратно, а в это время налетели немецкие самолёты и начали бомбить железнодорожные составы. От взрывов стали подниматься клубы белого дыма. Мы перепугались и побежали бегом домой, растеряв вёдра. С тех пор боюсь любых хлопков.
Немцы вошли в город 9 августа, на улицах стояли патрули автоматчиков. В тот день дедушка хотел пойти забрать бычка с выпасов в районе хутора Возрождение, но посреди Красной улицы около дома 114 стоял немец. Дедушка подошёл к нему, показал руками рожки, сказав "му-у", давая понять, что ему нужно пройти за быком. Немец ответил "weg!" (прочь!) и сделал движение автоматом, как бы отталкивая дедушку.
На следующий день к нам поселили высокого, рыжего немца Курта, француза Юзефа и румына, имя которого не запомнила. Когда они пришли, то очень удивились, что так живёт врач (моя мама, Евгения Васильевна) - полы в доме были мазаные. Они жили в спальне, а мы, 6 человек - в комнате, где стояла печь.
Спустя какое-то время, румын получил письмо с фотографией жены: она была полной и красовалась рядом с легковой машиной. Подозвал Нину, мою тётю, хвастаясь: "Вот видишь, какая у меня фрау корова", - показал на фото, добавив: "И Нина корова!" Она дерзко ему в ответ: "Это твоя фрау - корова!" Румын выхватил пистолет и направил на Нину. В ту же секунду бабушка встала между ними со словами: "Она - девчонка, ничего не понимает, прошу, оставь её", - и оттолкнула Нину. На другой день бабушка пошла в комендатуру, пожаловалась, и румына отселили в другое место.
Во дворе у нас стояла русская печь, на которой готовили летом. На 2-й или 3-й день немцы заказали приготовить им еду - хотели посмотреть, как готовит моя бабушка. У печи она поставила большую кочергу, любопытный немец, крутившийся рядом, наступил на неё и получил рукояткой по лбу. Бабушка, по её словам, в душе была очень этому рада.
Рядом с нашим домом жили две сестры еврейки, и у одной была дочь. Немцы спрашивали у бабушки: "Это евреи?" Она обманула их: "Нет, они армяне". Женщины были спасены. Впоследствии упомянутая дочка стала учительницей.
В один из дней моя мама, идя на работу по проспекту Сталина (нынешний "XXII партсъезда"), увидела на площади два фургона: в один сажали взрослых, а в другой бросали детей, забирая у родителей, все плакали и ужасно кричали. Потом рассказывали, что это были "душегубки" и что жертвы вывозили в район Стекольного завода - там находился огромный ров, куда свозили трупы со всех Кавминвод.
Наш класс: школа №2, 1Б класс, 1944-й год.
Ночами город часто бомбила наша авиация, мы уходили из него и прятались в камышах у реки Джемухи.
Под католическое Рождество немцу Курту прислали красивую коробку конфет с золотистой лентой, он пришёл к нам и угостил меня шоколадными конфетами, которые я ела первый раз в жизни. Поначалу я оттолкнула коробку, но Курт настоял, чтобы я взяла конфету. Наверное, Курт любил детей, поскольку часто брал меня на руки.
По улице Красной, 110, жила большая семья Деркач Максима. Отступая, наши части оставили у них радистку Машу - она передавала сведения о действиях немцев в городе. Там, где сейчас находится жилой массив между улицами Терешковой и Ставропольской, была толкучка (рынок), на ней в потайном месте деревянного туалета информаторы оставляли записки для Маши.
В начале января 1943 года наши перешли в наступление, немцы, покидая город, в ночь на 11 января взорвали электродепо, отчего у нас вылетело южное окно вместе с рамой.
За несколько дней до этого Юзеф откуда-то принёс ящик рома. Наши постояльцы пили его вечерами, а когда покидали город, оставили треть ящика (5-6 бутылок). Курт и Юзеф уехали на чёрном красивом мотоцикле с коляской, а ящик с ромом у них не поместился, поэтому его отдали нам. Мы, конечно, ром допили.
После отступления немцев, в городскую больницу, по рассказам моей мамы, стало поступать много мальчишек с оторванными пальцами. Они говорили, что подбирали на улице карандаши, которые в руках взрывались - видимо, собирали разбросанные патроны и баловались с ними.
В целом, конечно, оккупация оставила тяжёлое впечатление, но никто из нас не пострадал, удалось также сохранить имущество, дом и домашних животных. Хотя разговоры всякие ходили, но я описала то, что видела своими глазами и слышала от близких и знакомых.
Комментариев нет:
Отправить комментарий